Полины Семеновны, построят самую лучшую дачу: исключительность объясняется необходимостью проводить на этой даче правительственные и международные приемы»[921].

В действительности Полина к строительству дачи отношения не имела. У Светланы Сталиной читаем: «Все дачи, построенные в свое время хорошими архитекторами за государственный счет, “переходили по наследству” к следующим владельцам. Молотов жил на бывшей даче Ягоды»[922]. Вспоминал племянник Молотова Владимир Владимирович, более известный в семье как Владик: «Это был большой двухэтажный дом с верандой. На первом этаже была столовая с кожаными диванами, стульями, обитыми кожей, и обеденным столом. Еще была гостиная, где крутили фильмы… На даче Вячеслав Михайлович больше работал, чем отдыхал, поэтому у него там было два кабинета — один наверху, рядом со спальней, где он обычно сидел, другой внизу, где он принимал посетителей. Еще была бильярдная и библиотека»[923].

Американский посол Дэвис 14 марта 1937 года напишет в своем дневнике о визите его супруги на дачу Молотова: «Марджори отправилась к мадам Молотовой на обед. Это было довольно необычно — группа жен комиссаров, все они активно работают инженерами, докторами и менеджерами фабрик. Мадам Молотова, супруга премьера, стала комиссаром по косметике. Она замечательная женщина. Та манера, с которой она организовала эти шикарные парфюмерные магазины и косметические салоны красоты, свидетельствует о большом управленческом мастерстве. Она и другие серьезные дамы, которые трудятся инженерами, врачами и т. д., проявили большой интерес к Марджори, особенно в том смысле, что женщина ее склада должна сильно интересоваться производственными вопросами и сама быть “трудящейся”. Идея провести “обед для курочек” — нечто новое в советском опыте. Поэтому я попросил Марджори надиктовать ее отчет, пока все еще свежо в памяти. Вот он:

“В тот день, когда мы шли по фабрике (одной из четырех, которыми она управляет), которые производят парфюмерию, крема и т. д., мадам Молотова спросила, не хотела ли бы я с ней пообедать. Мы с удовольствием согласились, но даже не представляли себе, каким редким и интересным окажется наш опыт. День настал, и мы поехали — час по дороге в Рублевских лесах — проехали несколько больших вилл и, наконец, увидели зеленый забор и охрану. Ворота открылись, и по дороге к дому мы увидели еще множество охранников.

Дом современный, большой (но никак не дворец, ни изнутри, ни снаружи), довольно простой. Хороший вкус: просторно, не заставлено в “уютной” или “обжитой” манере, но с любой точки зрения адекватно. Прихожая, большие лестницы, комната для верхней одежды. Просторная гостиная. Никаких фотографий или безделушек. Столовая с большими створчатыми окнами. Стол украшен цикламенами — каждая длиной около 3-х футов. На полу по всей комнате стоят восемь или десять горшков с сиренью — белой и сиреневой — красивые большие гроздья, множество цветов.

Справа от мадам Молотовой — жена мистера Кеннана, секретаря посольства, мисс Уэллс, мадам Чубарь, мадам Крестинская, мадам Стомонякова. Стол был уставлен закусками. Обед был изысканным и состоял из множества блюд: три вида мяса, шесть видов рыбы, одна из них особенная — с большим носом, длиной около восьми дюймов, ее ловят в Волге. Мне пришлось есть, несмотря на рекомендации посольского доктора, очень долго… Вся атмосфера была очень сердечной, очень старались, чтобы мы хорошо провели время, и им это удалось. НО! Если бы кто-нибудь из них знал язык. Через переводчика общение было, мягко говоря, сложным.

Интересной была реакция на этот обед, когда я вернулась. Я обнаружила Джо в библиотеке с одним журналистом, который сильно удивился, узнав, где я была, и задал дюжины вопросов. Затем на ужине в тот вечер в бельгийской миссии я сидела рядом с британским послом лордом Чилстоном, который почти взорвался от восторга от моей обеденной истории, два или три раза переспросив: “Где, вы сказали, был обед?” Потом, удостоверившись в том, что это была мадам Молотова и все происходило на ее даче, он сказал: “Вы, американцы, удивительные люди! Я здесь нахожусь семь лет и никогда не мог засунуть и носок ботинка в их дома. А вы приезжаете, и через несколько недель в вашу честь устраивают обед. Я это не понимаю!”»[924].

Полагаю, цикламены и сирень появились специально для зарубежных гостей. Дед и бабушка не были большими любителями цветов в горшках в доме.

Очевидно, что для остальных жен руководства Полина не могла быть лучшей подругой и становилась объектом нескончаемых великосветских сплетен. А маленькая Светлана росла в, мягко говоря, необычной для ее сверстников обстановке. Жизнь в Кремле для детей — особый опыт. С одной стороны, это возможность играть в салочки и казаков-разбойников на Соборной площади, прятаться в Царь-колоколе, играть в снежки и кататься на санках в Тайницком саду. С другой — это жизнь на режимном объекте, за стенами, под неусыпным взором охраны, возможность видеть вечно занятых родителей разве что за завтраком. В школе № 25 тоже были строгости. Марфа Пешкова — дочь Максима Горького, попавшая в нее после солнечной Италии, школу невзлюбила: «Дети ходят по струнке, женщины-учительницы снуют, подслушивают, кто что говорит. Есть в классе мальчик-наушник. Учились там также иностранцы — дети Поля Робсона, дети руководителей иностранных компартий под чужими именами. Помню, приехали в школу двое иностранцев, их должна была встречать отличница Светлана Молотова. Гости поднимались, Светлана спускалась, наряженная, как принцесса, и куда-то их повела. Все это казалось странным, неестественным»[925].

К концу 30-х годов в семье Молотовых постоянно жило трое детей. Помимо Светланы — племянник Владик и девочка Соня. Брат Молотова Владимир умер в 1936 году, и его сын сначала бывал у Молотовых наездами. Но затем Владик переселился к ним. «Правда, комнату мне там отдельную не дали — кровать поставили в библиотеке. После переезда в Кремль в моей жизни произошли и другие перемены: школу я посещал ту же самую, но привозили меня туда на машине. Машина в данном случае была совсем не роскошью — действительно, было бы странно, если бы к кремлевским воротам каждый день подходил мальчик и говорил: дяденьки, пропустите, я здесь живу»[926]. Соня тоже рассказывала свою историю. Ее отец — рабочий, мать мыла посуду на правительственных дачах. Жили в доме, где была приемная Калинина. Там Соню увидела Полина Семеновна и пригласила в гости к Светлане. Соня иногда оставалась ночевать, а потом и целыми днями стала жить в Кремле. Родители не возражали. Дело дошло до того, что в школе ей выдали похвальную грамоту: «Соне Молотовой»[927].